Жена крымского журналиста интернет-издания «Примечания» Дмитрия Бугая скончалась 26 июня от коронавируса в ковидном госпитале Симферополя – поражение лёгких составило 80 процентов. Женщина была на 24-й неделе беременности. Дочка, появившаяся на свет путём кесарева сечения, прожила на день дольше. Как сказали врачи, сильно недоношенная девочка тоже была заражена COVID-19 и не могла самостоятельно дышать. Дмитрий уверен, что если бы не халатность врачей, которые долгое время отказывали в госпитализации и проведении рентгена, обеих удалось бы спасти. Мужчина рассказал свою историю «Октагон.Крым».
– Когда вашей жене стало плохо? Какие симптомы появились?
– Как я помню, 9 июня она начала жаловаться на высокую температуру. Примерно с этой даты мы начали вызывать скорую, все записи вызовов должны сохраниться. Температура держалась на уровне 38–39 градусов, её не удавалось ничем сбить, был небольшой сухой кашель, как обычно при ковиде, но жена почти не кашляла. Изначально запахи все чувствовала, они пропали где-то 15 июня. Проблемы с дыханием начались числа 12-го. У меня симптомы были аналогичные, но я на них особо не обращал внимания – работал всё время дома, надо было деньги зарабатывать на жизнь, на лекарства. Единственное отличие – дышалось мне нормально.
– Что говорили врачи скорой помощи?
– Скорая приезжала регулярно, каждый день практически, до 15 июня. Но нам никто не говорил: «Идите делайте тест на ковид, сейчас по 300 случаев в день по Республике Крым, по восемь-девять человек умирают, бегите рентген-снимок делайте!». Такого не было.
«Наоборот успокаивали, просили подождать, консультировали по лечению, но никто ни разу не выписал никакого рецепта, никто ответственности брать не хотел за беременную женщину».
К нам приезжали и терапевты два раза, но они тоже ничего не сказали.
– С кем-то ещё консультировались?
– Мать Лизы [жены] Надежда Ивановна Чухина с самого начала консультировалась по телефону с заведующей местным роддомом Яковлевой (Заведующая акушерским отделением ГБУЗ РК «Красногвардейская центральная районная больница». – τ.), которая рекомендовала лекарства и при каждом разговоре советовала «подождать ещё день – и всё пройдёт», уверяла, что это не может быть коронавирус. Тёща говорила, что её дочь мучается, ей плохо. Чем дальше, тем настойчивее просила направить её в перинатальный центр Симферополя, но Яковлева уверяла, что этого делать не стоит, мол, нас туда не пустят из-за пандемии, мы там никому не нужны. В последние дни мы стали уже колоть антибиотики, весь комплекс лекарств, которые нам советовали, но ничего не помогало.
Никто не предлагал госпитализацию, даже тест пройти. Коллективная безответственность сотрудников. Такое ощущение, что никто не понимает, как этот коронавирус выглядит. Как будто нет у нас года пандемии и 300 случаев каждый день.
– Как менялось состояние Лизы на протяжении этой недели?
– Числа 12-го она стала очень часто и тяжело дышать: буквально вдох – выдох, задыхалась. Просыпаешься с утра от того, что она так дышит, и опять думаешь, что делать, опять срочно звонить в скорую или что? Потом, как мне кажется, она стала хуже понимать происходящее, отрывисто говорила. Понимаете, всё случилось так быстро, как вспышка, я сообразить ничего не успел. Всё время работал дома, бегал ей за лекарствами, пытался помогать. Почему-то даже не думали, что мы уже больны коронавирусом, боялись им заразиться. Я тогда ещё не знал и не понимал, что такое ковидная пневмония, и что при беременности она развивается в два-три раза быстрее.
«В голове не укладывалось, как так: вот она только была здоровая – и через три дня умирает».
– А какой диагноз ей ставили?
– Никакой. Они даже не давали никаких выписок, ничего не оставляли. Послушали – хрипов нет. Говорили, ОРВИ, простуда, инфекция, но не коронавирус. Я думаю, если бы заподозрили коронавирус, они бы сказали нам. Единственный фельдшер, который побывал у нас в самом начале, сказал, что нам сделают тест на COVID-19, но к нам никто не пришёл. Я сейчас, конечно, сильно себя виню за это. Надо было бежать в платную клинику, делать тест, рентген.
– Что случилось потом?
– 15 июня Лизу отвезли на машине скорой помощи в Красногвардейскую больницу. Там её принимала заведующая терапией Ольга Павловская, которая заявила, что хрипов нет, поставила диагноз «ларинготрахеит», охарактеризовав смертельную одышку термином «бронхоспазм». Посоветовала купить аппарат для ингаляций, спрей для лечения горла и отправила лечиться домой. Никто не хотел брать на себя ответственность. Мы никому не были нужны.
На следующий день задыхающуюся и с крайним трудом передвигающуюся супругу госпитализировали в реанимацию Восходненской больницы. Там мы потеряли ещё время.
«Заместитель главного врача по лечебной части Умрилов не хотел давать разрешение на перевод на более высокий уровень оказания помощи в Симферополь без результата ковид-теста, который надо было ждать ещё сутки».
– Хотя там уже по всем признакам было понятно, что у Лизы COVID-19: рентген показал 80 процентов поражения лёгких, в них уже сформировалось так называемое «матовое стекло». В итоге мы настояли на переводе, но потеряли драгоценные несколько часов.
Супругу госпитализировали в 7-ю горбольницу Симферополя, затем перевели в ковидный госпиталь в старой больнице Семашко, где она находилась ещё десять дней до момента смерти. Состояние её было стабильно тяжёлым, возникало небольшое улучшение периодами, кислород в крови держался на уровне 94 процентов какое-то время, но было аффективное состояние. Лиза паниковала, нервничала, не хотела лечиться, потому что переживала за ребёнка, боялась, что активными медицинскими процедурами и лекарствами его убьют. Она говорила своей маме: «Если с ребёнком что-то случится, я просто градусник съем».
Где-то 24 июня мне сказали, что у неё уровень кислорода падает даже в специальной дыхательной маске. Сделали интубацию для ИВЛ, вставили трубку в трахею и ввели в медикаментозный сон, по сути – в кому.
«Я надеюсь, что она тогда уже не чувствовала боли и не так страдала».
– Всё было как в бреду. Три дня, что Лиза была в реанимации, я просто плакал, потому что чувствовал, что мы затянули, что поздно начали лечение… 25 июня супруге стало плохо с сердцем, ей сделали кесарево сечение. Ребёнок весил всего 480 граммов и не мог самостоятельно дышать. Он умер 27 июня – на день позже Лизы.
***
Сегодня Дмитрий Бугай намерен направить заявления с требованием проверить действия врачей в Генеральную прокуратуру и Следственный комитет РФ. Он подчёркивает, что не мстит, а лишь хочет добиться справедливости и предупредить возможные трагедии других людей. А ещё Дмитрий просит всех ковид-диссидентов, не верящих в коронавирус, всё равно соблюдать меры предосторожности и вакцинироваться. И жалеет, что они с женой не пошли на этот шаг до беременности.
Симферополь
07 июля 2021